-Может вам просто не повезло, - начал Лёня, - и поэтому вы злитесь на весь мир.
Я покачал головой, уголки моего рта дрогнули.
-Нет, Лёня. Невезение здесь не причем. Проблема глубже, - я поднялся с кресла. – Сначала я любил всё вокруг. Всё казалось мне живым и добрым. Я созидал мир и не любил только тех, кто этот мир разрушал, - я стал ходить вправо-влево. – О! Враги! Без них бы я не существовал как личность. В борьбе с ними я становился словно бы выше. Да, я боролся с теми, кто посягал на всё, казавшееся мне добрым и живым. Я любил это. И что ты думаешь, Лёня? – я посмотрел на мальчика. Короткая стрижка, умные зелёные глаза, выпирающие верхние два зуба и обрезанная челка делают его чем-то похожим на мышонка. – За любовь к миру меня называли идиотом, сумасшедшим. Позже я изменился. Я стал хорошим учеником. Нет, я не зубрил учебники от корки до корки, но неудовлетворительных оценок за все годы обучения я у себя не припомню. В это время я относился доброжелательно к гораздо меньшему числу людей, чем ранее. Количество «плохих» в моём представлении в несколько раз возросло. Но я думал, что у каждого человека есть шанс на исправление и на начало лучшей жизни, к тому же так учила меня мать, поэтому я не обращал на насмешки. А однажды прямо сказал, что верю, будто все испорченные люди исправятся. Меня подняли на смех, Лёня. Меня прозвали ботаником и слюнтяем. Я изменился ещё раз. Новому моему облику все удивились. Я занялся боксом и стал ходить в военный клуб. В первой же драке я разбил противнику нос и сломал руку. Я увлёкся историей. Стал писать патриотические статьи. Я часто вступался за слабых, много дрался и хорошо стрелял. Меня стали называть начинающим бандитом и экстремистом, - я замолчал и перестал ходить по комнате. Лёня молча смотрел на меня.
-Что скажешь, Лёня? – я вяло усмехнулся. – Неправда ли, странно? Общество, эту толпу, биомассу я не устраивал ни в каком обличье! Лгут те, кто говорит, что, мол, человек может только хотеть измениться, но не меняется. Вздор! Я менялся тысячу раз. Но они не хотели меня принимать никаким. Знаешь почему?
-Почему? – шёпотом спросил Лёня.
-А потому, что я был не таким, как они! – я вздохнул и сел. Перевёл немного дух и уже спокойно продолжил. – Я думал, что есть любовь. Знал бы ты, Лёня, как я любил, но любви нет, если что-то чувствует только один человек. Девушки долго со мной не задерживались. И уход каждой я очень больно переживал. Их было немного, Лёня. Но когда я видел к кому они уходили, я… я их просто не мог понять. Я никогда не был богат и особым весельчаком не слыл, но я ЛЮБИЛ их, Лёня, - мальчик посмотрел мне в глаза и успел заметить промелькнувший в них огонёк печали. – И я понял, что любовь есть иллюзия и большая слабость человека. Она пропитывает наш мозг, наделяя его на короткое время нежностью и наслаждением, но после она бьёт, иногда даже избивает, и становится очень больно, Лёня, очень… Можно быть любимым, но не любить! Как смешны все эти современные молодые рифмоплёты, воспевающие любовь. Романтики! – я хмыкнул. – Не стоит забывать, что нельзя воспевать несуществующее!
-Вот видите, - голос Лёни был робким, он боялся спорить со взрослым. – Вам доставили боль, вас не любили и поэтому вы убеждаете людей, что любви нет.
-Ты ещё молод, Лёня, - я снял очки и ненадолго прикрыл глаза, откинувшись в кресле. – В твоём возрасте я думал примерно так же. Даже спорил с другому, у которого каждую неделю была новая девушка, и он использовал их только как средство для получения удовольствия. Позже он перестал быть моим другом. Впрочем, как и все остальные…
-Почему?! – Лёня чуть не сорвался с места. – Вы хотите сказать…
-Да, - кивнул я, облокотившись о стол. – Дружбы тоже нет. Человек обсуждает поступки одного «товарища» с другим. Причём он критикует своего якобы друга, порою ругает. А потом к этому «другу» идёт, и они критикуют и ругают всех остальных. Это и называется дружбой.
-Но как же стремление ввысь, к вершинам? – неуверенно пробормотал Лёня.
-Стремление, - повторил я. – Прогресса не существует. Ровно так же, как и времени. Всё это люди придумали, вдолбили себе в мозг для удобства, комфорта. Какой прогресс?! Работать никто не хочет, в армию идти тоже, культуры никакой совершенно! Изобретения дальше навороченных телефонов так и не идут. Друг другу рвут глотки из-за политики и даже хобби, взять тех же футбольных фанатов. Все бегут в менеджеры и юристы. Историю свою никто не знает. Хамство и наглость – это норма. Всё человечество в грязи! А дурачки, что-то пишущие о любви, чести, доблести, Родине просто смешны!
-Но почему же, - заспорил Лёня. – Они же сопротивляются.
-Да, - насмешливо кивнул я. – А потом, если они не попадают в тюрьму, то уезжают за границу, и пишут о русских березках там.
На минуту воцарилась тишина. Я понимал, что Лёне было неловко, но и мне больше сказать было нечего. Мы сидели в моей библиотеке, где в трёх шкафах стояли сочинения философов-пессимистов. Наконец, мальчик кашлянул и, глянув на меня, заговорил:
-Мне кажется, что вы просто сдались. Вы трус.
Я криво улыбнулся.
-Да, трус, - повторил Лёня. – У вас были мечты и были возможности. Появились и трудности, они вас сломали. Вы сдались, окружили себя этим, - он кивнул на стеллажи с книгами, - как будто в оправдание. Но я буду бороться, - он поднялся. – И я не сдамся.
Он развернулся и ушел. На улице повалил снег. Лёня посильней натянул шапку и посмотрел на снегиря, сидевшего на ветке рябины. «Мы должны совершенствовать этот мир, именно потому, что он может рухнуть, а мы за него в ответе» И тут мальчику представился земной шар, а вокруг него множество других планет и звёзд. И он поправился: «Ну, пусть не весь мир, а ту часть, в которой мы родились» Лёня улыбнулся и весело зашагал дальше.
Человек без имени и возраста развалился в кресле своей библиотеке, глянул в окно. На улице валил снег. «Мы обязаны сделать ту часть этого большого мира, в которую нас забросила судьба» - так говорила мать. «Всё это бред» - подумал я, встал и пошёл заваривать кофе.
Никаких на небе звёзд нет,
Это просто миллион дыр,
И пробивается сквозь них свет:
Это светится другой мир.
Там, за чёрной пеленой тьмы,
Несказанной красоты Сад,
Где и встретимся потом мы,
Если вдруг не попадём в ад!
А я так волком на луну выл,
Что на задние почти встал…
Я ж романтиком, поверь, был,
И, вот, циником теперь стал.
(Слова В. Третьякова)
|
